Это просто то что было вчера
Итальянския
Итальянския
ТРОЛЛЕЙБУС НОМЕР 75
Однажды утром троллейбус номер 75, который ходит от Монтверде Веккьо до
площади Фьюме, вместо того чтобы спуститься к Трастевере, направился
совсем в другую сторону. Он повернул к Джаниколо, затем свернул на старую
дорогу Аурелия Антика и через несколько минут уже мчался, словно очумелый
от весеннего солнца заяц, по полям, что раскинулись в предместье Рима.
В это время пассажирами троллейбуса были, как обычно, служащие. Все они
читали газеты. Даже те, которые не покупали их, - они читали через плечо
соседа. Вдруг один синьор, переворачивая страницу, взглянул случайно в
окно и страшно удивился:
- Кондуктор, что случилось? Куда мы едем? Это какое-то самоуправство!
Другие пассажиры тоже оторвались от газет и тоже возмутились:
- Что думает водитель?
- Да он сошел с ума! Свяжите его!
- Что за обслуживание!
- Но отсюда рукой подать до Чивитавеккья, а там уже начинаются
загородные дачи!
- Боже мой! Уже без десяти девять, а ровно в девять я должен быть в
суде! - воскликнул адвокат. - Если я проиграю процесс, я подам в суд на
троллейбусное управление.
Кондуктор и водитель отбивались как могли. Они заявили, что ничего
поделать не могут: троллейбус больше не повинуется им и сам едет куда
вздумается. Действительно, в этот момент троллейбус сошел с дороги,
проехал по полю и остановился на лужайке у небольшого лесочка,
благоухающего свежей зеленой листвой.
- Ой, цикламены! - радостно воскликнула одна синьора.
- Самый раз сейчас думать о цикламенах! - рассердился адвокат.
- А знаете, что я вам скажу, - возразила синьора, - пусть я приеду в
свое министерство с опозданием... Мне, конечно, за это снимут голову... Но
раз уж мы тут, я хочу нарвать цикламенов! Уже десять лет, как я не
собирала цветов!
Она вышла из троллейбуса, вдохнула всей грудью чистый, свежий воздух
этого удивительного утра и стала собирать цветы.
Видя, что троллейбус и не думает никуда уезжать, один за другим вышли
на полянку и другие пассажиры. Одни - чтобы размять ноги, другие -
выкурить сигарету. И вскоре плохое настроение растаяло, как туман на
солнце. Кто-то сорвал маргаритку и сунул ее в петличку, а кто-то нашел
совсем еще зеленую ягодку земляники и радостно закричал:
- Это я нашел ее! Смотрите, я оставлю здесь записку и, когда земляничка
созреет, приду и сорву ее! И пусть только кто-нибудь посмеет тронуть ее!
Он и в самом деле вырвал из записной книжки листок, наколол его на
прутик и воткнул в землю рядом с земляничкой. На листке большими буквами
было написано: "Доктор Джулио Боллати".
Два чиновника из министерства образования скомкали свои газеты в
большой бумажный шар и стали играть в футбол. И всякий раз, когда ударяли
по мячу, громко кричали:
- Шайбу!
Словом, пассажиры уже нисколько не походили больше на тех серьезных и
солидных людей, которые минуту назад готовы были разорвать на части
водителя и кондуктора. А те между делом поделились друг с другом завтраком
и устроили небольшой пикник на свежем воздухе.
- Смотрите! - закричал вдруг адвокат.
Троллейбус тронулся с места и медленно двинулся с полянки. Пассажиры
еле-еле успели на ходу вскочить в него. Последней оказалась синьора с
цикламенами. Она возмущалась:
- Ну разве так можно! Я только начала собирать цветы и отдыхать!..
- Сколько времени мы уже здесь? - спросил кто-то.
- Ух, наверное, очень долго!
И все посмотрели на свои часы. Как странно: часы показывали всего без
десяти девять! Видно, пока длилась эта маленькая загородная прогулка,
стрелки часов стояли. Это было время, просто подаренное людям.
- Но этого не может быть! - изумлялась синьора, которая любила
цикламены.
А троллейбус снова шел по своему маршруту и уже сворачивал на улицу
Дандоло.
Удивлялись все. А ведь каждый держал перед глазами газету, где на самом
верху страницы ясно была обозначена дата - 21 марта, день весеннего
равноденствия.
В первый день весны все возможно!
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПЯТЕРКИ
- На помощь! На помощь! - кричит, убегая, бедняжка Пятерка.
- Что с тобой? Что случилось?
- Разве не видите? За мной гонится Вычитание! Беда, если догонит!
- Скажешь тоже, беда!..
Но беда случилась. Вычитание настигло Пятерку и стало кромсать ее своей
острейшей шпагой - знаком "минус". Ну и досталось же нашей Пятерке... Но
тут, по счастью, мимо проезжала длинная заграничная машина - вот такая
длинная! Вычитание отвернулось на секунду, чтобы посмотреть, нельзя ли ее
укоротить немного, и Пятерка мигом скрылась в подъезде. Только это была
уже не Пятерка, а Четверка, и вдобавок с разбитым носом.
- Бедняжка, что с тобой? Ты подралась с кем-нибудь?
Боже правый! Спасайся кто может! Какой медовый голосок! Конечно, это
Деление собственной персоной. Несчастная Четверка еле слышно прошептала:
"Добрый вечер!" - и попыталась шмыгнуть в сторону, но Деление оказалось
гораздо ловчее и одним взмахом ножниц - вжик! - разделило Четверку
пополам: Двойка и Двойка. Одну Двойку оно спрятало в карман, а другая,
улучив момент, выбежала на улицу и вскочила в трамвай.
- Еще минуту назад я была Пятеркой! - плакала Двойка. - А теперь,
смотрите, во что я превратилась!
Вагоновожатый проворчал в ответ:
- Некоторые люди сами должны понимать, что им лучше ходить пешком, а не
ездить в трамвае.
- Но это же не моя вина! Я тут ни при чем! Я же не виновата! - краснея,
воскликнула Двойка.
- Да, конечно, дядя виноват! Так все говорят.
Двойка вышла на первой же остановке, пунцовая, как обивка на кресле. И
тут... ей опять не повезло: она отдавила кому-то ногу.
- Ах, простите, пожалуйста, синьора!
Но синьора, оказывается, нисколько не рассердилась, напротив, она даже
улыбнулась. Смотри-ка, да ведь это синьора Умножение! У нее очень доброе
сердце, и она очень жалеет людей, когда те попадают в беду, - она тут же
умножила Двойку на три, и вот уже перед нами великолепная цифра -
Шестерка. Почему великолепная? Да это же Пять с плюсом! Ни один учитель
никогда не напишет шесть, а припишет к Пятерке плюсик.
- Ура! Теперь я Пять с плюсом! И меня обязательно переведут в следующий
класс.
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
Поначалу в жизни нашей было все не так, как надо.
Много сил вложили люди, чтобы сделать Землю садом.
Не было нигде тропинок, чтоб подняться в горы.
Без мостов речушки были недоступны, словно море.
Не было нигде скамеек, чтоб присесть усталым.
Не найти нигде кроватей ни большим, ни малым.
Ноги вечно исцарапаны острыми камнями,
потому что ни ботинок не было, ни няни.
И совсем не просто было тем, кто видел плохо:
не найти очков, и все, - сколько хочешь охай.
Хочешь в мячик поиграть - нет мячей в помине.
Хочешь есть - нет ни огня, ни горшков из глины.
Если, скажем, хочешь пить - кофе нет, нет кваса.
Нет ни пищи, ни питья. Вовсе нет - и баста!
Были только у людей руки - только руки.
И трудился предок наш, и не знал он скуки.
Много сделал для людей человек, бесспорно;
еще больше надо сделать - знай трудись упорно!
ПРО ДЕДУШКУ, КОТОРЫЙ НЕ УМЕЛ РАССКАЗЫВАТЬ СКАЗКИ
- Жила-была однажды маленькая девочка, и звали ее Желтая Шапочка...
- Не Желтая, а Красная!
- Ах да! Красная Шапочка... Мама позвала ее однажды и говорит:
"Послушай, Зеленая Шапочка..."
- Да нет же, Красная!
- Да, да, Красная. "Пойди к тетушке Диомире и отнеси ей картофельную
шелуху..."
- Нет! Мама сказала: "Сходи к бабушке и отнеси ей пшеничную лепешку!"
- Ну пусть будет так. Девочка пошла в лес и встретила жирафа.
- Опять ты все перепутал! Она встретила волка, а не жирафа!
- И волк спросил у нее: "Сколько будет шестью восемь?"
- Ничего подобного! Волк спросил у нее: "Куда ты идешь?"
- Ты права. А Черная Шапочка ответила...
- Это была Красная, Красная, Красная Шапочка!
- Ну, ладно, ладно. Красная. Она ответила! "Я иду на базар покупать
томатный соус".
- Ничего подобного! "Я иду к бабушке, но я заблудилась".
- Правильно. А лошадь ей и говорит...
- Какая лошадь? Это был волк!
- Ну, конечно же, волк! Он ей и говорит: "Садись на семьдесят пятый
трамвай, доезжай до соборной площади, сверни направо, там увидишь
ступеньки вниз, а рядом на земле найдешь монетку в одно сольдо. На
ступеньки ты не обращай внимания, а монетку подбери и купи себе
мороженого!"
- Дедушка, ты совсем не умеешь рассказывать сказки! А мороженое ты мне
все равно купишь!
- Ладно. Вот тебе сольдо.
И дедушка снова стал читать газету,
ЭТИ БЕДНЫЕ ПРИВИДЕНИЯ
На планете Борт жили привидения, много привидений. Жили? Нет,
правильнее было бы сказать - влачили жалкое существование, кое-как сводили
концы с концами. Обитали они, как и все привидения, где придется - в
пещерах, в старинных полуразрушенных замках, в пустых, заброшенных домах,
на чердаках. В полночь они выбирались из укрытий и расходились по всей
планете - пугать бортианцев.
Но бортианцы их нисколько не боялись. Это были умные люди. В привидения
они не верили. И если сталкивались с ними, то смеялись, пока те, краснея
от стыда, не исчезали.
Например, начинает какое-нибудь приведение греметь цепями, издавая
скрежещущий звук, как тут же кто-нибудь из бортианцев кричит:
- Эй, привидение, смазало бы получше свои цепи! Уж очень скрипят!
А другое привидение начнет, к примеру, размахивать изо всех сил своей
белой простыней... А кто-нибудь из бортианцев, скорее всего какой-нибудь
мальчишка, кричит ему:
- Ну чего ты там крутишься? Тащи сюда свою простыню да суй скорее в
стиральную машину. Давно пора отправить ее в биологическую стирку.
К утру привидения возвращались в свои укрытия сами совсем запуганные,
упавшие духом и жаловались друг другу:
- Черт знает что творится! Представляешь, что сказала мне одна синьора,
которая сидела на балконе и наслаждалась ночной прохладой? "Смотри,
говорит, опоздаешь! У тебя часы отстают. Неужели нет среди вас,
привидений, часовщика, чтобы починить их"?
- А мне? Они подсунули мне записку! Прикололи кнопкой к двери. И
знаешь, что в ней было написано? "Уважаемый синьор привидение! Когда
закончите свою прогулку, прикройте дверь. Прошлой ночью вы оставили ее
открытой, в дом забрели бродячие коты и вылакали молоко моей кошечки".
- Никакого уважения к привидениям!
- Никакого почтения!
- Надо что-то предпринимать!
- А что, например?
Кто-то предложил провести демонстрацию протеста! Кто-то другой -
ударить во все колокола, что есть на планете, чтобы помешать бортианцам
спать.
Наконец слово взял самый старый и самый мудрый призрак.
- Дамы и господа! - сказал он, штопая дыру на своей ветхой простыне. -
Дорогие друзья! Ничего не поделаешь! Больше нам не напугать бортианцев!
Никогда! Они привыкли к нашему шуму, знают все наши фокусы, и наши
протесты их нисколечко не тронут. Нет, нам здесь нечего больше делать...
- Что значит "здесь"?
- Я хочу сказать - на этой планете. Надо эмигрировать, покинуть ее...
- Ну да, чтобы оказаться на какой-нибудь планете, где живут только
комары да мухи!
- Нет, господа, я знаю одну подходящую планету.
- И как же она называется?
- Она называется Земля. Я узнал от одного верного и надежного человека,
что на Земле живут миллионы ребят, которые, едва только услышат про
привидения, сразу же прячут головы под подушки.
- Какая прелесть!
- Не может быть!
- Мне рассказал это, - продолжал старый призрак, - один человек,
который никогда в жизни не говорит неправду.
- Ну ладно, давайте голосовать! Голосовать!
- За что голосовать?
- Кто согласен переселиться на Землю, махните своей простыней.
Подождите, я сосчитаю... Один, два, три... сорок... сорок тысяч... сорок
миллионов... Кто против? Один, два... Ну что же, подавляющим большинством
принято, решение - едем!
- А те, кто против, тоже могут поехать?
- Разумеется. Меньшинство должно следовать за большинством.
- Когда отправляемся?
- Завтра вечером, как только стемнеет.
И на следующий вечер, еще до того как появилась Луна (кстати, на
планете Борт четырнадцать Лун, и непонятно, как это им удается вертеться
вокруг нее и не столкнуться), бортианские привидения выстроились в
стройную колонну и замахали своими простынями, словно большими бесшумными
крыльями... И вот они полетели... Полетели в космическое пространство,
словно белые ракеты.
- А не собьемся с пути?
- Не бойтесь, старик знает небесные маршруты так же хорошо, как дырки
на своей простыне...
Первый конец
Через несколько минут, двигаясь со скоростью света, бортианские
привидения подлетели к Земле и опустились в той ее части, которая была
тогда в тени - там ночь только еще начиналась.
- Теперь разомкнем наши стройные ряды и разлетимся, - сказал старый
призрак. - Пусть каждый осмотрится и действует в зависимости от
обстановки. К рассвету соберемся здесь и обсудим положение. Согласны?
И привидения растаяли в ночной темноте.
Когда же они вновь встретились на рассвете, то едва не выпрыгивали из
своих простыней от радости.
- Ребята, да это же просто рай!
- Какое счастье!
- Какой праздник!
- Кто бы подумал, что столько людей еще верит в привидения.
- И не только дети, даже взрослые!
- И даже образованные люди!!!
- Я напугал одного доктора!
- А я - министра! Он даже поседел от страха!
- Наконец-то мы нашли подходящую планету! Я голосую за то, чтобы
остаться тут.
- И я!
- И я!
На этот раз во время голосования взметнулись все простыни, ни одна не
осталась неподвижной.
Второй конец
Через несколько минут, двигаясь со скоростью света, бортианские
привидения улетели очень далеко от своей планеты. К сожалению, в суматохе
перед отъездом никто не заметил, что во главе колонны оказались те самые
два привидения, которые возражали против путешествия на Землю. А это были,
надо вам сказать, земные привидения. А еще точнее - миланские привидения,
которые убежали из ломбардской столицы, не устояв под градом гнилых
помидоров, какими их закидали мальчишки. Привидения тайком пробрались на
планету Борт и спрятались среди местных привидений. О том, чтобы вернуться
на Землю, они, разумеется, и слышать не хотели. Но если б кто-нибудь
узнал, что они - земные, им пришлось бы не сладко. И тогда они задумали...
Впрочем, что задумали, то и сделали.
Они встали во главе колонны. Все полагали, что путь указывает старый,
мудрый призрак, а он между тем задремал на лету. И земные привидения,
вместо того чтобы лететь к Земле, взяли курс совсем в другую сторону - к
планете Пиккьо, которая находится на расстоянии трехсот миллионов
миллиардов километров и семи сантиметров. На этой планете обитали только
какие-то говорящие лягушки. Бортианским привидениям неплохо жилось там по
крайней мере несколько столетий. А потом, похоже, и лягушки перестали
бояться их.
Третий конец
Через несколько минут, двигаясь со скоростью света, бортианские
привидения оказались вблизи Луны и уже собирались опуститься на землю и
приняться за свое дело, как вдруг увидели, что с Земли им навстречу
движется такая же плотная колонна привидений.
- Эй, кто вы такие?
- А вы кто?
- Нечестно! Мы первые спросили! Отвечайте!
- Мы привидения с планеты Земля. Улетаем отсюда, потому что здесь нас
уже больше никто не боится.
- И куда же вы летите?
- На планету Борт. Нам говорили, там есть кого попугать.
- Несчастные! Так знайте же - мы покинули эту планету именно потому,
что привидениям там уже больше нечего делать!
- Черт возьми, как же быть?
- Давайте объединимся и поищем какую-нибудь планету, где живут
трусишки. Неужели не найдется хотя бы одна такая планета во всей
Вселенной...
- Ну конечно, так и надо сделать!..
Так и сделали. Бортианские и земные привидения объединились, поворчали
немного и скрылись в глубинах Космоса.
Каталонския
Каталонския
Сказка про то, как Март у Апреля дни в долг брал
Жила когда-то на свете одна старуха, и была она такая старая, что забыла, сколько ей лет. Никто ей о прожитых годах не напоминал, даже смерть. Дети старухи разъехались, внуки старухи разъехались, и правнуки тоже из дома ушли.
Осталась старуха одна со стадом овец. И полюбила она их, как родных детей. Каждую овцу звала по имени, знала, какую траву ягнята любят, а какая для баранов лучшее лакомство. Сколько колючек она у овец из шерсти вынула, сколько сбитых копыт залечила, разве упомнишь... И на пастбище старуха своё стадо тоже сама гнала. Большое было стадо. Но старуха никому его не доверяла.
Вот идёт она по деревне, опирается на суковатую палку, глаз с земли не сводит. Да и как ей на небо посмотреть, когда тяжёлой вязанкой хвороста лежат на её спине годы ?
Ветер свищет, ветер хлещет, грозит старуху унести, а она дальше идёт, слёзы на глазах, что от ветра выступили, вытирает. И откуда в старухе столько упрямства и упорства, все кругом только удивлялись. Не каждому, конечно, такая выдержка достаётся!
Так было весной, летом и осенью. Только зимой старуха не выходила из дома, грелась у очага. Стадо она своё тоже из загона в такую погоду не выпускала, боялась, что ветер унесёт. Нацепит старуха на нос очки в ржавой оправе, возьмёт спицы и начнёт вязать. Бесконечное шерстяное полотнище падает ей на колени, складками покрывает ноги, стелется вокруг очага.
Всю зиму старуха вязала, руки работой занимала. А заботы и мысли у неё только о стаде. Как там её овечки? Не мёрзнут ли? Не хворают ли? Не скучают ли?
Дует ветер в декабре, стонет и свищет в январе, бьётся в окна в феврале. Двери на петлях скрипят, крыша рухнуть грозит. Затянулась зима, уходить не хочет. Сбились овцы в кучу, блеют, старуху зовут, не пережить им таких долгих и суровых холодов.
«Когда же наконец весна наступит?» – шепчет старуха.
«Когда же увидят мои овцы зелёные пастбища и зелёные луга?» – спрашивает.
«Когда же они мёрзнуть перестанут?» – возмущается.
Медленно, как седобородые старики, ушли из Пиренеев Декабрь и Январь. А Февральи Март так прочно засели, так обжились, что уходить не думают. Стонет ветер, блеют овцы, считает старуха зимние дни. И как нет конца её вязанию, нет конца и холодным дням. Тянутся они бесконечной ниткой в её клубке. Один клубок кончится – другой начнётся.
Но вот чиркнула ласточка крылом о стену хижины, и улыбнулась старуха. Первый весенний знак! Счастливый знак! Вот и деревья распрямились, соками наливаются. Шагает, торопится к Пиренеям Апрель, и дня не пройдёт – будет он у порога её дома.
Встала тогда старуха, отбросила вязальные спицы и давай Март бранить, что так долго ждать её заставил, что овец не щадил, голодом морил, холодами студил:
Март, Март, снег да град, Я спасла всех ягнят, Всех баранов, всех овец, Уходи же наконец! Март, Март, месяц злой, Уходи с глаз долой!
Услышал старухины слова месяц Март, обиделся и решил в Каталонских Пиренеях остаться и отомстить старухе.
Но что делать, брат Апрель уже в дверь стучится. И тогда сказал Март брату: «Апрель! Дай мне в долг три своих денёчка. У меня здесь кое-какие дела остались недоделанными. Очень тебя прошу».
Согласился Апрель. Март дни у него взял и так разошёлся, что люди подумали, не Январь ли назад вернулся.
Ветер половину старухиных овец сдул. А вторую половину снегом засыпало. Осталась у старухи одна овечка. Прячет она её дома, греет у очага, юбкой и вязанием покрывает. Но разве с Мартом поспоришь? Погибла у старухи и последняя овца.
Тут и дни эти, взятые Мартом в долг у Апреля, кончились. Да назад не воротишься, стада снова не соберёшь.
Не выдержала старуха такого горя, заснула и больше не проснулась.
А дни эти и поныне называют в Каталонских Пиренеях Старухиными или Днями, взятыми в долг. Пусть все помнят, как бывает, если поторопишься и не подумав что-нибудь сделаешь
Сказка про то, как жила и погибла дубовая роща над пропастью Ан-Гурве
Жили в те далёкие времена в Пиренеях злые колдуньи. Были они хитрыми и коварными. Встретятся в полночь, сбросят с себя повседневные одежды, в которых их никто за ведьм не принимает, и тут же исчезнут, улетят по своим злым делам. Разлетятся они по пиренейским дорогам, то в одной деревне урожай помнут, то в другой дома спалят, а где и скот переполошат. Горе и зло оставляли они за собой. И уж ловили колдуний крестьяне, каждую ночь подстерегали! Погонятся за колдуньями, а тех уж и нет давно, ветер их следы замёл, туман закрыл, роса смыла.
После своих ночных проделок больше всего колдуньи любили прятаться в кронах дубов,что стояли по обе стороны дороги у пропасти Ан-Гурве. Подлетят к дубам, запыхаются, прокричат нестройно: «Аист-ступень, ввысь скорей!» И вся стая колдуний исчезнет в зелёных ветвях. Только слышно, как скрипят под их ногами ветви, как шуршат листья, как стонут стволы, будто тысячи птиц обрушились с налёту на деревья.
Подбегут к дубам разъярённые крестьяне, осмотрятся кругом, дальше побегут: разве кому придёт в голову искать колдуний в дубовых кронах, среди зелёных листьев? Так и жили. Колдуньи творили свои злые дела, крестьяне колдуний подстерегали, колдуньи от них убегали и в кронах дубов прятались.
Но не выдержал один Дуб, восстал против колдуний. Был он самым молодым, самым тонким, и листья у него были самые светлые и мягкие. Но Дуб был смел и вот что сказал своим старым могучим братьям:
– Мне стыдно помогать этим колдуньям! Мне стыдно, что мои ветви и листья дают им приют. Я не буду больше прятать колдуний. Братья мои, пусть и ваши листья перестанут быть ступенями для их ног, пусть кроны ваши перестанут быть крышей над их головами, и пусть ветки ваши не служат им защитой от непогоды. Давайте выгоним колдуний, выгоним навсегда!
Но старым могучим Дубам не понравились эти слова. Они только удивились дерзости молодого дерева и так ответили своему брату:
– Почему ты хочешь выгнать колдуний? Уж не жалеешь ли ты этих крестьян, что рубят наши стволы, ветки и собирают осенью наши жёлуди? Ты хочешь помочь людям? Тебе стыдно помогать колдуньям? А нам стыдно помогать крестьянам, потому что без них мы бы жили лучше. Пусть колдуньи делают с ними всё, что хотят. С нами тоже не церемонятся ни ветер, ни дождь, ни непогода. Могут потерпеть колдуний и люди.
– Вы думаете только о себе, – загудел молодой Дуб. – Отныне ни одна колдунья не спрячется в моей кроне!
И он сдержал своё слово, запретил колдуньям подниматься по своим листьям, прятаться в кроне, закрываться ветвями. Он даже припугнул их, что раскроет тайну их убежища.
Колдуньи начали было угрожать молодому Дубу, но потом решили, что его упрямство – дурной знак и пора им перебираться на другое место. Прилетели они к пропасти Ан-Гурве последний раз и сказали старым могучим Дубам, которые сохранили с ними дружбу:
– Загадывайте свои желания! Мы исполним всё, что вы захотите!
И тогда Дубы, что стояли справа от дороги, сказали:
– Мы хотим, чтобы наши листья были такими же яркими и блестящими, как листья, что украшают ветки деревьев, растущих на холмах. Посмотрите, у них просто золотые листья!
И колдуньи подарили Дубам, что стояли справа от дороги, настоящие золотые листья. И ветер зазвенел ими, как золотыми колокольчиками.
– Спасибо! Мы счастливы теперь, счастливы...
Донёс ветер до колдуний и просьбу Дубов, что росли слева от дороги:
– И мы хотим, чтобы наши листья блестели и переливались на солнце! Пусть будут они у нас прозрачными, и пусть свет играетв них, как в драгоценных камнях колдуньи. – Хорошо! – ответили Будет по-вашему!
И Дубы, что росли слева от дороги, получили от них хрустальные листья. И солнце запуталось в их чудесной гранёной листве.
Третью, последнюю просьбу передал колдуньям Соловей, что жил в этой дубовой роще.
– Самые дальние и самые старые Дубы, что растут над самой пропастью Ан-Гурве, хотят помолодеть, – сказал он. – Они хотят,чтобы у них были листья мягкие, как луговая трава, и ароматные, как розы!
Так и стало. Зазеленели кроны старых Дубов, как изумрудная трава, и аромат их наполнил всю округу.
Получили Дубы всё, что хотели. Исполнили своё обещание колдуньи. И только один Дуб, тот, что отказался помогать колдуньям, сохранил свои жёсткие тёмно-зелёные листья. Колдуньи хохотали и кружились вокруг него.
– Не получишь ничего! – кричалиони. – Ничего не получишь, даже не проси!
Накричались и улетели.
А на следующее утро шли по дороге у пропасти Ан-Гурве разбойники. Поднялось над пропастью солнце, и золотые листья на дубах справа от дороги засверкали так, что разбойники даже зажмурились. Но потом они открыли глаза, залезли на деревья и содрали с веток все золотые листья до единого. Печально звенели они, падая в мешки, плащи и корзины разбойников. Но что ж поделаешь? Сделанного не вернёшь... Ушли разбойники, а дубы протянули к небу чёрные голые ветки.
Налетел тут Северный ветер – Трамонтана, и дыхание его сбило с дубов, что росли слева от дороги, хрустальные листья. Упали они на землю и разбились. А дубы протянули к небу чёрные голые ветви.
Звон хрустальных листьев услышали козы, что паслись на соседнем лугу. Они подошли к пропасти Ан-Гурве, и чудный аромат ударил им в ноздри. Как нежно пахли теперь листья на самых старых, самых древних дубах! Обрадовался пастух, что так неожиданно нашёл для стада еду, полез на дерево, оборвал листья и накормил коз до отвала. Гак он на все деревья слазил, всю листву с дубов ободрал. Только голые ветки качались теперь вдоль дороги у пропасти Ан-Гурве, только чёрные сучья вздымались к небу, только чёрные стволы стонали от ветра.
А самый молодой Дуб, тот, что ничего у колдуний не просил и ничего от них не получил, тот, что отказался дать им приют, зеленел по-прежнему, и по-прежнему цвели на нём цветы, и по-прежнему зрели осенью жёлуди. Позавидовали ему старые Дубы. Но разве завистью дело исправишь? Пришли дровосеки, срубили чёрные стволы на дрова, связали в вязанки сучья. Один молодой Дуб остался стоять над пропастью Ан-Гурве.
Пролетели над ним ночью колдуньи, увидели, что дары их не принесли дубам-покровителям счастья, и давай драться, винить друг друга в том, что с дубами случилось. Дрались они, дрались и разлетелись в разные стороны. Так они навсегда исчезли из Каталонии, аможет, и из Пиренеев, потому что когда стая колдуний разлетится, теряют они свою злую силу.
А упрямец дуб с тёмно-зелёными листьями так и стоит над пропастью. Все теперь в Пиренеях знают его историю и приходят дереву поклониться. За храбрость его благодарят, за честность и упорство. А дубов вокруг него больше не выросло. Да и не надо. Пусть все помнят, какая история произошла давным-давно на дороге, что идёт у самой пропасти Ан-Гурве.
Сказка про волшебное покрывало
Испокон веку жили в Каталонских Пиренеях феи – хранительницы вод и камней.
Пещеры давали им кров и ночлег, на горных пастбищах пасли они серн, а по утрам выходили к озёрам и рекам стирать свои волшебные одежды. Одежды эти были на зависть всем крестьянкам – белее снега, тоньше паутины и такие душистые, будто весь пиренейский дрок отдал им свои цветы. Казалось, снег лежит на траве, когда сушились на зелёных лугах скатерти, накидки, платья фей и покрывала. Блестящий снег, чистейший снег, такой белый, что глаза режет.
Кто только не пытался завладеть этими волшебными одеждами! Ведь они счастьеприносят! А кто до счастья не охоч? Вот и думали: пока феи моют в реке длинные чудесные волосы, пока расчёсывают их и говорят о волшебном горном городе Миранде, который никто из смертных не видел, можно тихонечко подойти и взять покрывало. Что им, феям, одним покрывалом больше, одним меньше...
Но не тут-то было! Стоило заслышать им человечьи шаги, как стаей птиц поднимались феи в воздух, исчезали с травы волшебные одежды, и над головой обидчика стоял звон, шум и гомон, как от тысяч птичьих голосов, как от тысяч птичьих крыл. Старые люди знают: чужие вещи, да ещё взятые без спросу, удачи и счастья не приносят. Нужно, чтобы сами феи тебе что-нибудь подарили, тогда удача твоя на всю жизнь, а иначе что-нибудь плохое да случится.
Так и было в семье первого из четырёх тысяч четырёх прапрадедушек каталонки Долорес Арро.
А звали деда – первого из четырёх тысяч четырёх прапрадедушек Долорес Арро – Филипп Жердь. Очень уж он худой был, да и богатства в доме накопилось – одни жерди, чтобы выгон для овец отгораживать. Ничего больше нет: ни овец, ни шерсти, ни молока, ни денег.
И вот случилось так, что заблудилась влесу его дочь с внуком. Ждал их старый Жердь, ждал да и пошёл к пещере Рюи-банис, где жили феи – хранительницы вод и камней.
Подходит он к пещере, тихо идёт, но феи его шаги заслышали, птицами обернулись, стаей поднялись и давай его по лицу крыльями бить, за руки цепляться, под ноги кидаться, в своё жилище проходу не давать.
– Не нужно мне от вас ничего! – кричит Филипп Жердь. – Скажите только, где моя дочь с внуком.
Угомонились феи. Вывели к старику дочь, а в руки дали корзину, где тихим сном спал за-пелёнутый внук. Обрадовался старик, но «спасибо» не сказал. Правда, и дурного ничего не подумал.
Бережно несёт Жердь корзину, слышит: в воздухе звон и шум – феи летят, их провожают. Тут бы старику и сообразить, что, видно, взяли феи его семью под защиту, что несчастья его кончаются, а он, наоборот, вспомнил, что если завладеть волшебными одеждами, то...
Дрогнуло у Жердя сердце, слова старого заклинания на язык сами собой пришли. Но тут оказался старый Жердь с дочерью и внуком на пороге своего дома.
Малыш проснулся и заплакал. Матьразвернула сына, хочет покрывало, в которое он завёрнут, стирать нести, но стал Филипп Жердь на пороге, загородил дорогу.
– Ты что, – кричит, – не видишь, что у твоего сына за пелёнки?!
– Феи его в своё покрывало завернули, чтобы он не замёрз, – отвечает мать.
– И ты что же, оставишь его своему малышу пачкать?
– Феи ему своё покрывало отдали, – говорит мать, – ему оно и должно служить.
– Вовсе у тебя ума нет! – крикнул старый Жердь.
Выхватил он у дочери покрывало, завернул его в чёрную тряпицу и спрятал в шкаф. Сел перед шкафом и ждёт, когда на колокольне колокол трижды ударит.
Дождался. Стал в трёх шагах от шкафа, лицом к волшебному покрывалу, спиной к двери.
Трижды бьёт колокол на колокольне. Трижды говорит старый Жердь слова заклинания:
Покрывало, сделай так, Чтобы я был толстяк, Чтобы я помолодел, Чтобы я разбогател!
Прошло три дня, и Жердь обнаружил, что стал толстеть. Щёки у него округлились, шагстал упругим, а рука крепкой. Теперь и Жердью старика не назовёшь.
Урожай тоже обещал быть богатым. Об одном только позабыл Филипп Жердь: о том, что чужая вещь, да ещё взятая без спросу, счастья не приносит.
Так оно и вышло. Обиделись феи. Все одежды, скатерти и покрывала, что сушились на склоне горы Камбрэ д Аз в долине Эйна, обратили они в белый камень. Легли волшебные одежды белыми глыбами на зелёные склоны, будто лёг снег на зелёные бархатные одежды гор и позабыл растаять. До сих пор путники принимают издали эти белые камни за одежды фей. А сами феи ушли высоко в горы, в свой волшебный город Миранду, куда никому из смертных дороги нет и не будет. На прощание отомстили феи старику за неблагодарность. Столько бед они на деревню, где жил Филипп Жердь с дочерью и внуком, обрушили, сколько колосьев уродилось на поле старика. Крестьяне за это и выгнали старика из деревни. Остался он ни с чем. Поселился в Уре, к нему туда дочь с внуком пришли.
Ничего, беды стерпели. Рос внук, а вместе с ним и счастье росло. То ли феи старика простили, то ли о малыше заботились, каждый в семействе Долорес Арро про это по-разному рассказывал.
Волшебное покрывало старик с собой в Ур принёс, но никто никогда больше перед ним не произносил заклинаний. Раз в год, когда цветёт на пиренейских склонах дрок, вынимал он покрывало из шкафа и вся деревня приходила на него любоваться.
По-прежнему цвели на покрывале вышитые феями цветы, кружил аромат волшебных цветов головы людей, и вспоминали они тогда сказки и легенды, а их в Пиренеях великое множество. Да ты это и сам уже понял, вон сколько сказок прочёл.
Русские present day
Русские present day
Фрегл и Гам
У Скучного Гама был пиджак с капюшоном. Вообще-то, он хотел пиджак с карманАми, но имидж требовал капюшона. Гам не знал имидж в лицо и по фамилии и не понимал, зачем ему капюшон, но пиджак купил. Пиджак у Гама был полосатый, поэтому напоминал матрас с капюшоном. Впрочем, были ли у кого-нибудь в Округе матрасы – никто не знает. И сам Кто-нибудь тоже не знает. Гам даже иногда катал в капюшоне Фрегла. Но после того, как Фрегл попробовал свить там гнездышко, он был выселен. Тогда Фрегл увлекся Оригами. Хотя она была выше его ростом. Она носила кимоно и папку с чертежами под мышкой. А хранила ее под кошкой.
А еще она учила Фрегла сложению. Они складывали бумажки, салфетки и носовые платки (в папку Оригами). И еще теперь у Фрегла был не только самолетик, но и бумажный кораблик. Космический. Работал он на негорючем, потому что от горючего мог воспламениться. Но в космос Фрегл не летал. У него не было скафандра, пропуска с восковой печатью и птичьего молока. А без пропуска и птичьего молока в космос не пускают. К тому же Фрегл не хотел лететь без своего Хитрого друга Гама. А Хитрый Гам не собирался лететь в космос. Он говорил, что боится высоты, но на самом деле боялся широты, долготы и нулевого меридиана. Таких не берут в космонавты!
Шасси у самолетика были гусеничные. Они были надежнее обычных но гусеницу приходилось кормить, а это было сложно. Она ела жареное мороженое из луковой шелухи. И Фреглу приходилось каждый день воровать у индейцев луки, соскабливать с них шелуху, жарить из нее мороженое и постоянно помешивать, чтоб не подгорело. Сковородку Фрегл брал у Домовитого Гама, поэтому, чтобы помешать шелуху в середине, приходилось прыгать внутрь раскаленной сковороды и бежать к центру. Поэтому пятки у Фрегла были загорелые. Среди индейцев бегать – еще сойдет, а вот в приличное общество с такими пятками Фрегл приходить стеснялся. Поэтому он ходил в галошах на молнии. А индейцы на воровство не обижались, ведь лук без шелухи – это лук-автомат. Из него можно стрелять по автоматным очередям. Поэтому индейцев с луками-автоматами на всякий случай пропускали везде без очереди.
Фрегл был крупный (для Фрегла). И самолетик у него был крупный (для бумажного самолетика). И Гам был на удивление крупный. Для Гама, Фрегла, самолетика и вообще для всех. Это все от радиации. Радиация вытекала из радио. Ее натекали целые лужи, по поверхности которых шли радиоволны. В доме Гама радиация наполнила целую бочку в углу, а в домушке у Фрегла даже капала с потолка.
А индейцы были не крупными. Можно сказать – мелковатыми. И они были не краснокожие, а зеленорожие. Нет, не от радиации – пили много.
(с) Алла Лебедева
@подписать приговор:TT
@precious pressure:травы травы травы не успели
Мы не сказочники, абсолютно
Это просто то что было вчера
Итальянския
Каталонския
Русские present day
@подписать приговор:TT
@precious pressure:травы травы травы не успели
Итальянския
Каталонския
Русские present day
@подписать приговор:TT
@precious pressure:травы травы травы не успели